Книга Страшного суда - Страница 54

Пятнадцатое декабря. Я подслушала обрывок спора между леди Имейн и леди Эливис о том, не послать ли за другим капелланом, и Имейн сказала: «Времени предостаточно. До Рождества еще целых десять дней». Так что передайте мистеру Гилкристу, хотя бы во времени я сориентировалась. Но я по-прежнему не знаю, далеко ли отсюда до переброски. Я пыталась вспомнить, как Гэвин вез меня в поместье, но все события той ночи путаются в сознании, и примешивается вымысел. Я помню белую лошадь с бубенцами в узде, которые вызванивали рождественский хорал, как колокола на башне Карфакс.

Если здесь пятнадцатое декабря, то у вас там уже Сочельник, традиционный прием с шерри, а потом экуменическая служба в церкви Святой Девы Марии. В голове не укладывается, что до вас целых семьсот лет. Постоянно кажется, что вот выберусь из кровати (я пока не могу, голова сразу кружится, наверное, опять растет температура), открою дверь — а там не средневековые покои, а лаборатория Брэйзноуза, и вы все меня ждете. Бадри, и доктор Аренс, и вы, мистер Дануорти. И вы, протирая очки, скажете: «Вот, я ведь предупреждал». Жаль, что вас нет.

Глава двенадцатая

Леди Имейн не поверила в амнезию Киврин. Агнес принесла показать свою собаку, которая оказалась крошечным черным щенком с огромными лапами.

— Вот мой гончий, леди Киврин. — Девочка подсунула пса Киврин, сжимая поперек толстого брюшка. — Можешь его погладить. Помнишь как?

— Да, — заверила Киврин, забирая у девочки намертво стиснутого щенка и гладя его бархатистую шкурку. — А ты разве не должна заниматься шитьем?

Агнес потянула щенка обратно.

— Бабушка распекает мажордома, а Мейзри сбежала на конюшню. — Она развернула щенка к себе и чмокнула в нос. — Вот я и пришла. Бабушка очень сердится. Мажордом с домочадцами жил у нас в зале, когда мы приехали. — Она еще раз чмокнула щенка. — Бабушка говорит, что это мажордомова жена вводит его в грех.

Бабушка. Конечно, Агнес такого слова не употребляла, термин появился только в XVIII веке, но переводчик уже разошелся вовсю, оставляя при этом нетронутой переиначенную «Катерину» и пропуски в тех местах, где смысл угадывался по контексту. Киврин оставалось лишь надеяться, что подсознание не ошибается.

— Ты любодейка, леди Киврин? — поинтересовалась Агнес.

Нет, подсознание явно ошибается.

— Что? — не поняла Киврин.

— Любодейка. — Щенок отчаянно пытался вывернуться из объятий Агнес. — Бабушка тебя так назвала. Она говорит, что для изменницы потеря памяти куда как удобна.

Прелюбодейка. Что ж, это, пожалуй, лучше, чем французская шпионка. Впрочем, с леди Имейн станется подозревать ее сразу и в том, и в другом.

Агнес снова чмокнула щенка.

— Бабушка говорит, что даме негоже разъезжать зимой по лесам.

Они оба правы, подумала Киврин. И леди Имейн, и мистер Дануорти. Она до сих пор не выяснила, где переброска, хотя и попросилась поговорить с Гэвином, когда леди Эливис пришла поутру промыть рану на виске.

— Он отправился на поиски тех лиходеев, что вас ограбили, — объяснила Эливис, смазывая рану отчаянно жгучим снадобьем, которое воняло чесноком. — Вы что-нибудь о них помните?

Киврин покачала головой, надеясь, что не подведет своей мнимой амнезией какого-нибудь бедолагу крестьянина под петлю. Она ведь не сможет сказать: «Нет, это не тот», если предполагается, что память ей отказала.

Зря, наверное, она стала изображать, что ничего не помнит. Вероятность, что хозяева знают де Боврье, крайне мала, зато у леди Имейн теперь прибавилось подозрений на ее счет.

Агнес пыталась натянуть свою шапочку на голову щенка.

— В лесу водятся волки, — заявила она. — Гэвин зарубил одного волка своим топором.

— Агнес, Гэвин тебе рассказывал, как он меня нашел?

— Ага. Чернышу нравится моя шапочка, — завязывая тесемки гордиевым узлом на шее собаки, похвасталась Агнес.

— Непохоже. И где Гэвин меня нашел?

— В лесу. — Щенок вывернулся из шапочки и чуть не свалился с кровати. Агнес пересадила его на середину покрывала и приподняла за передние лапы. — Черныш танцует!

— Дай-ка я его подержу. — Киврин, спасая несчастного, взяла его на руки. — А где в лесу он меня нашел?

Агнес привстала на цыпочки, чтобы видеть щенка.

— Черныш спит, — прошептала она.

Затисканный щенок действительно заснул, и Киврин уложила его рядом с собой на меховое покрывало.

— Далеко отсюда то место, где Гэвин меня нашел?

— А то, — ответила Агнес, и Киврин поняла, что девочка ничего на самом деле не знает.

Бесполезно. Надо говорить с самим рыцарем.

— Гэвин уже вернулся?

— Да, — поглаживая спящего щенка, кивнула Агнес. — Хочешь с ним потолковать?

— Хочу.

— Так ты любодейка?

Киврин не поспевала за скачками девочкиных мыслей.

— Нет, — ответила она, но тут же спохватилась, что не должна ничего помнить. — Я забыла, кто я такая.

Агнес тискала Черныша.

— Бабушка говорит, что только любодейка станет так дерзко напрашиваться на встречу с Гэвином.

Дверь открылась, и в комнату вошла Розамунда.

— Тебя там все обыскались, неслух, — уперев руки в боки, отчитала она сестру.

— Я разговариваю с леди Киврин, — оправдалась Агнес, кинув тревожный взгляд на покрывало, где, почти сливаясь с собольим мехом, лежал Черныш. Видимо, собак не разрешают приносить в дом. Киврин прикрыла щенка краем одеяла, чтобы не увидела Розамунда.

— Матушка сказала, дама должна почивать, чтобы рана затянулась поскорее, — строго заявила Розамунда. — Пойдем к бабушке. — Она вывела малышку из комнаты.